Издательство книжного магазина «Циолковский» выпустило в свет необычный сборник, словно доставшийся нам в наследие от иных эпох: «Сны Павла» московского поэта Максима Шмырёва.
Есть поэты, которые говорят нам о нашей душе; есть поэты, которые говорят нам о нашем времени… Большинство современных поэтов слышат лишь собственные «внутренние голоса», о которых в свое время едко заметил Томас Элиот:
«Обладатели внутренних голосов, битком набившись в купе, катят на футбол в Суонси, а внутренний голос нашептывает им вечные соображения тщеславия, боязни и жажды наживы»…
Наше время всеобщего распада и воинствующего индивидуализма и не может, вероятно, рождать ничего иного? Впрочем, кажется, может.
Нет, он не описывает, как тот же Элиот, ландшафты духовной пустыни современности, не ищет опоры в обращении к древним классикам. Он – традиционалист иного рода: в нашем изрешеченном разрывами и ранами прошлом взгляд его ищет неотпетые могилы – а их немало – и ставит над ними памятники. Шмырёв относится к своим стихам как к необходимым ритуалам, литиям, заклятиям, суггестиям мертвой воды, вновь соединяющей разорванное, и живой – возвращающей жизнь плоти и духу. Это не универсальный традиционализм созерцателя гибнущего мира и заката цивилизации, как у Элиота; это – деятельный традиционализм следопыта, выкапывающего из раненой земли осколки иного времени.
Неудивительно, что сопровождением, «конвоем» поэта в его поэтическом делании становятся ангелы романтики и героики.
Неудивительно и то, что дух поэта, который от прошлого отделяет пласт земли, поглотившей прошлые жизни, взирает на извлеченные артефакты несколько отстраненно и по-пушкински «равнодушно», не отделяя «своих» от «чужих». Его «ангелам» чужды баталии политологов и историков, им важен лишь дух, некогда бившийся в отрытых костях: «Оставь герою сердце… что же Он будет без него? Тиран».
Поэтому стихи поэта посвящены не только императору Павлу – рыцарю на троне, образ которого дал название книге, – но и другим светлым и темным рыцарям, которых образ Павла осеняет и примиряет: морякам Цусимы, «Грише» Распутину, Константину Леоньтеву, Эрнсту Юнгеру, Леону Дегреллю, Бенито Муссолини, конфедератам американского Юга… Все они нуждаются в восстановлении не одной жизни духа (это дело Божиих судов), но и земных обелисков, взорванных политическими битвами, над которыми реет дух поэта и реет, как знамя, слово:
…Грядёт великая Россия.
Уже пылает небосклон…
Неудивительно при таких исходных, что вопреки всеобщей постмодернистской моде на понижение стих Максима Шмырёва работает на повышение, на воскрешение:
…И стоял, препростой,
Вышедший из могилы.
Он промолвил:
«Сё есть.
Мы – заревое пламя.
И возжигаем доднесьЗнамя.
Победы знамя… («Рядовой»)
И это снова похоже на шаманский заговор, а еще более – на экзистенциальную веру в духе летовской «Победы», «когда человек полностью проиграл, – и он поет, как он победил, и побеждает». И там, где-то уже за гранью поражений, побед и самой жизни:
…Дышат твои холмы
Небом иного града,Улицы им блестят,
И золотят крышиОблака-виноград.
Тише, еще тише… («Третий Рим»)
Понятны и естественны в ландшафте этой поэзии и иные памятники-посвящения Брюсову, Верлену, Флоренскому и более близким друзьям-поэтам: Карпецу, Фомину-Шахову, Непомнящему…
…Даже Свидригайлов не поехал в Майами.
Сентябрь пришел на могилу в Коврове.
И дорога гуляет на воле…
…Перемещается наших список
В череду поминальных записок…
Эта поэзия как бы повернута глазами назад и дышит концом старого времени, времени вообще. Как поминальная молитва – небесным заревом, эхом отгремевших битв и скрежетом металла отходящей в иное измерение цивилизации:
…Ночью холодной
Уходят трамваи
В сумерках странных,С заплатами схожих
Ворохах листьев,
Летящих повсюду:
Время закончилось,
Им не сказали.
Город усоп…
Самое время сказать (для лучшего понимания поэтики сборника), что его контрапунктом стал 1993 год, фронт защитников Белого дома; а точнее – вся эта поэзия, кажется, рождена этим годом (в книгу вошли стихи, написанные в 1993-2020), и музыка той, захлебнувшейся консервативной революции, становится ее фоном, ее занавесом, и, кажется, всего в ней слышнее. Именно из этого канувшего камнем зарева исходит она своими кругами-обертонами во все стороны пространства-времени:
…Закричали дети:
«Карлсон-Мишулин,
К нам ты прилетай,Подними повыше нас,
Забери нас в Рай!»…
…
…Гриша, Гриша,
Слушай, слушай:Возглашают мертвы души,
Сели на иудин сук,
Разветвлен девятый круг…
В конце концов все уходит, и миры опадают как листья, и остается только свет, и в нем – звук: «В воздухе разлито колокольное золото, Оставшееся от Вечери, И листопады бродят по городу…», и «В двухметровом окопе могилы, Звон такой: встать и идти!». В конце концов, «Это не пораженье, А завершение», там, где в перспективе вечности прошлое смыкается с будущим, и где «Сё, Русь еще не создана. Она под Ноевым ковчегом…».
Ну а, собственно, о самой сути, «сердце сердца» всей книги можно в завершенье сказать словами другого поэта, тоже бывшего на баррикадах 93-го: «…Я – человек, свято и отчаянно верующий в чудо. В чудо неизбежной и несомненнейшей победы безногого солдата, ползущего на танки с голыми руками. В чудо победы богомола, угрожающе топорщащего крылышки навстречу надвигающемуся на него поезду. Раздирающее чудо, которое может и должен сотворить хоть единожды в жизни каждый отчаявшийся, каждый недобитый, каждый «маленький» … Если ты посмел и не отрекся, не предал в глубине души сам то, во имя чего ты жертвуешь – ты никогда не проиграешь» (Егор Летов).
…И ещё одного неизвестного поэта «Шатапатха-брахманы»:
«Ибо ложь побеждает во всех битвах, кроме последней.
Ибо правда проигрывает все битвы, кроме последней.
Знающий это знает истину…».
Владимир Можегов
Парламент Сербии утвердил новое правительство, предложенное только что назначенным премьером Милошем Вучевичем
Диверсант планировал теракты, в том числе на объектах Минобороны
Глава «Лиги защиты черных африканцев»
Прямо сейчас обе стороны борются за наиболее выгодную позицию перед потенциальными переговорами