Полная реанимация гендерной идеологии, или Что придёт ей на смену после Трампа?

Приход к власти Дональда Трампа ознаменовал собой «Большой консервативный поворот» на Западе (что, отметим, стало созвучно и тем процессам, что шли/идут в Европе: в той же Италии на последних парламентских выборах победили правые, в Германии и Франции растёт влияние «АдГ» и «Национального фронта», соответственно, совсем недавние парламентские выборы в Чехии тоже закончились победой консерваторов и так далее). Чуть ли не первыми своими указами Трамп, недолго думая, положил конец «гендерному разнообразию», закрепив на законодательном уровне только два пола – мужской и женский (что, кстати, позже было сделано в Словакии), разобрался с трансгендерами (в частности, запретив им выступать в женских спортивных состязаниях и отбывать наказание в женских тюрьмах), свернул набирающую обороты политику инклюзивности (что особенно ярко можно продемонстрировать на примере с армией, которая вернулась к традиционному своему виду) и проч. А также пошел войной (в экономическом смысле) на Европу, которая рассматривалась как полигон для строительства «дивного нового мира», одной из основ которого как раз и был принцип размывания половых границ (его ещё можно было бы определить как принцип потери половой, а вместе с тем и социальной идентичности: как найти своё место в мире, если ты даже не можешь определиться с тем, мужчина ты, женщина или еще несколько десятков то ли гендерных, то ли половых наименований).

Захран Мамдани Источник: YouTube

И за тот покамест ещё не полный год, что Трамп находится у власти, он достиг на этом поприще определённых успехов (что заметно по киноиндустрии, продукция которой лучше всего подпадает под определение «отражения массового сознания» и из которой ушла активная пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений), что было вполне позитивно воспринято в американском обществе, что, в свою очередь, свидетельствует о социальном запросе на такие перемены. Но вопрос, на самом деле, в другом: будет ли этот «поворот» чем-то сиюминутным, то есть существующим исключительно в рамках второй каденции Трампа (вспомним, едва въехав в Белый дом, Джо Байден отменил львиную долю указов Трампа, изданных им в течение первого срока), или приобретёт статус стратегического вектора?

Это зависит от трёх составляющих. Во-первых, степени радикализации неолиберальных элит и степени их влияния на политический истеблишмент (сейчас «гендерная тема» как-то сама собой ушла из повестки, заместившись на расовый и национальный вопросы, что в США нашло своё выражение как борьба с иммиграций, а в Европе – в борьбе за права палестинцев в контексте актуализации израильско-палестинского конфликта: кто-то же финансирует «палестинские вояжи» небезызвестной Греты Тунберг, не так ли?). Во-вторых, набранного веса и авторитета консервативных сил (и усталости как от радикально неолиберальных, так и от центричных, в силу общей ситуации вынужденных дрейфовать к неолибералам). В-третьих, той общественной конфигурации, что будет на момент новых президентских выборов в США (очевидно, что Вашингтон в данном случае играет роль последней инстанции, утверждая или, наоборот, отклоняя то или иное направление).

И, по сути, Трампу как той силе, что идет против уже устоявшихся трендов, следует сконцентрироваться именно на этих моментах, дабы войти в историю как реформатор, переломивший пусть и тупиковое, но уже означенное направление, и перенаправивший Историю на другие пути. То есть, говоря иначе, сосредоточиться на формировании своего политического наследия. Что предполагает наличие ясного стратегического видения будущего. А вот с этим у Трампа большие проблемы. То есть некая стратегия у него имеется, точнее говоря, имелась (на момент торжественного возвращения в Белый дом). Но, как показывает опыт первых девяти месяцев его второго президентства, большого прогресса он не достиг ни на одном из направлений (украинский конфликт он так и не разрешил, что являлось для него стратегически важным в смысле последующего давления на Европу посредством России, на китайском треке потерпел поражение, изоляционистский курс в экономике не дал абсолютно никаких результатов, точнее, образовал потенцию для негативных и проч.). Что, разумеется, не может не отразиться на восприятии его вклада в целом, включая и возврат к традиционным ценностям как составляющим его идеологической парадигмы.

Более того: этот процесс – процесс тускнения политической и общественной привлекательности «трампизма» – он начался уже сейчас, свидетельством чему можно считать победу на выборах мэра Нью-Йорка мусульманина южно-азиатского происхождения Захрана Мамдани (которую Трамп назвал потерей части суверенитета США, пообещав «разобраться с этим»), который громко объявил, что «Нью-Йорк останется городов мигрантов» (а после сфотографировался с сыном Сороса, отцу которого американский президент грозился предъявить обвинения в «подстрекательстве к беспорядкам»). Да, тут можно возразить, что Нью-Йорк всегда был вотчиной демократической партии, так что в победе Мамдани нет ничего удивительного. Кроме, подчеркнём, его этнической принадлежности и вероисповедания (целиком и полностью антизападного). Избирателям ничего не мешало остановить свой выбор на демократе и бывшем губернаторе штата Эндрю Куомо, который шёл как независимый кандидат, проиграв партийный праймериз. И это было куда симптоматичнее, если бы речь шла о сугубо политическом выборе меж демократами и республиканцами. Но ньюйоркцы выбрали куда более экзотического кандидата с куда более радикальными левыми взглядами (он обогнал Куоми на 9%). Что уже можно интерпретировать как сигнал к возникновению нового общественно-политического тренда.

Впрочем, историю с победой демократа, даже такого нетрадиционного, как Мамдани, можно было бы счесть не более чем курьёзом, оказией, если бы не целая череда побед противников Трампа: так, в Виргинии демократка Эбигейл Спанбергер победила республиканку Уинсом Ирл-Сирс, в Нью-Джерси демократка Майки Шеррил – республиканца Джекома Чиатарелли, в Цинциннати действующий мэр-демократ Афтаб Пуревал –республиканца Кори Боумана, что в некоторой степени является ещё одной знаковой победой, и даже не потому, что этнически Пуревал – это смесь пенджабца и тибетки, но потому, что Кори Боуман приходится сводным братом вице-президента Джея Ди Вэнса (а он, не будем забывать, считается самым вероятным кандидатом от республиканцев на следующих президентских выборах). Так что речь идет уже не об одном тревожном звоночке, а о целой серии. И, что самое печальное для Трампа, нет никаких предпосылок, что ситуация изменится, наоборот: куда вероятнее, что антитрамповские настроения (активным производителем почвы для которых является, чего уж греха таить, сам Трамп) будут лишь нарастать, что, скорей всего (то есть как это видится на сегодняшний момент) приведет к тому, что демократы сумеют столкнуть республиканцев с пьедестала (то есть попросить из Овального кабинета, а заодно заполучив большинство в обеих палатах Конгресса).

Но что с полами, гендерами, трансгендерами, политикой инклюзивости и сходными вещами? По всей видимости, окончательно и бесповоротно проект (а это не более чем социальный проект) свёрнут не будет. То есть в принципе практически со 100%-й вероятностью можно прогнозировать его реанимацию, но лишь частичную. Определенный возврат неминуем как потенция, задел на будущее (вдруг пригодится; тем более что на него столько было положено сил, времени и денег). Но напрямую и в обозримой перспективе образ будущего уже не будет связан с проектом по размыванию половой/онтологической идентичности. Думается, общая конфигурация будет походить на ситуацию с зелёной энергетикой, триггером к развитию которой (по крайней мере, официально декларируемым) стали климатические изменения и борьба с оными (но на самом деле тут вопрос с национальным суверенитетом, который держится в том числе и на источниках энергии). Но что в этом контексте любопытно, так это то, что после начала украинского конфликта в небытие, как по волшебству, канула не только пандемия, вирус которой проявил политическую сознательность, решив самоликвидироваться, но и климатическая повестка, ярким свидетельством чего стал переход ярой противницы использования классических энергоносителей Греты Тунберг на «палестинский трек», как наиболее, видимо, перспективный с точки зрения будущего.И если к этому присовокупить победу Мамдани с его «миграционными нарративами» и прочие вещи так или иначе связанные с условно мультикультурной повесткой, то становится очевидным (снова же: с высокой степенью вероятности), что именно она и станет ключевым общественно-политическим трендом на Западе после Трампа. Который по совокупности своих качеств сделал/сделает все возможное для того, чтобы его «политическое наследие», как и вообще время президентства – с точки зрения Истории, – выглядело так, как сейчас в его глазах выглядит победа Мамдани, – оказией и курьёзом. Не более того.