Игорь Караулов: СОВРЕМЕННОЕ ИСКУССТВО МОЖЕТ СЛУЖИТЬ РОССИИ

9-я биеннале современного искусства в Москве была отменена незадолго до запланированной даты открытия. Министерство культуры обосновало своё решение невысоким художественным уровнем отдельных экспонатов, а Третьяковская галерея, в помещениях которой должна была пройти выставка, сообщила, что не все произведения удалось смонтировать в срок, к тому же обнаружились проблемы с пожарной безопасностью.

Это тот случай, когда ссылка на пожарную безопасность – традиционную волшебную палочку для административного дирижирования учреждениями культуры, предприятиями общепита и т. п. – выглядит наиболее правдоподобным объяснением, поскольку понятие художественного уровня в современном искусстве подчас имеет спекулятивный характер, а суждения на эту тему редко бывают убедительными для широкой публики. Проще говоря, складывается впечатление, что в этой сфере что угодно можно объявить гениальным творением и что угодно отвернуть как бездарную подделку – всё зависит от договоренности между кураторами.

Речь даже не о пресловутом «Чёрном квадрате», про который некоторые до сих пор говорят «да что это за искусство, я и сам так могу». «Черный квадрат» уже может сам за себя постоять. Но вспомним пресловутую «Ветку» Андрея Монастырского, т. е. просто ветку дерева, примотанную скотчем к доске, которая была куплена той же Третьяковкой за бешеные миллионы и выставлена в одном зале с «Явлением Христа народу». Может ли разумный человек считать, что на несостоявшуюся биеннале были предложены произведения «хуже» «Ветки»? Или «лучше» неё? Критерии тут очень расплывчаты.

Да, в Сети циркулировали фотографии некоторых экспонатов, от которых так и веяло пропагандой ЛГБТ. Но позвольте, разве эта самая пропаганда в прошлом не была желанной гостьей на всех подобных выставках? Я не раз бывал в музеях и на выставках современного искусства («контемпорарного арта») и в России, и за рубежом, в том числе был участником знаменитой Венецианской биеннале, и эти фотографии меня особо не шокировали. Всё в общем-то как всегда. Но ни одну из восьми предыдущих московских биеннале почему-то не отменяли и не закрывали, и мне в принципе кажется смехотворной мысль о том, что Минкульт на этот раз среагировал на «художественный уровень».

Есть, впрочем, у отменённой выставки другая особенность. Впервые организаторами был сделан упор на искусство из Донбасса и о Донбассе. Например, предполагалось показать зрителям работу «Ангел Донбасса» художницы Анастасии Дейнеко. Само сочетание уже непривычно, неправда ли: насквозь космополитический «контемпорарный акт» и текущая патриотическая повестка, кровоточащая рана регионов, в которых ведутся боевые действия? И здесь решение Минкульта и Третьяковки нельзя трактовать однозначно. Непонятно, что имелось в виду. То ли уровень, который был годен для освещения других тем, для патриотической темы был признан недостаточным, и тогда перфекционизм культурного начальства можно назвать похвальным, поскольку патриотическую халтуру поощрять и в самом деле не стоит. То ли кто-то решил, что патриотизм и данный род искусства вообще не созданы друг для друга.

Эту последнюю точку зрения поддерживают люди подчас противоположных убеждений. Разумеется, её отстаивает либеральное крыло нашей культуры, поскольку для этих людей современное искусство – это прежде всего система структур, институций, репутаций и символических капиталов – словом, «ризома», – строго ориентированная на Запад, а поскольку тема Донбасса за Западе не просто не продаётся и не продвигается, но и вообще табуирована, стало быть, негоже авторитетные выставки «пачкать Z-контентом», как по сходному поводу выразился литературовед Глеб Морев.

Но парадоксальным образом с этими людьми согласны и очень многие патриоты, для которых и патриотизм, и национальные ценности, и культурный суверенитет страны ассоциируются исключительно с реалистической живописью XIX века и советским социалистическим реализмом. С их точки зрения, патриотизм в культуре равен консерватизму, причём самому радикальному: петь, писать, ваять надо так, как деды и прадеды завещали. Поэтому любой намёк на то, что «контемпорарный арт» может служить интересам Отечества, в том числе повествовать собственным языком о трагедии Донбасса, встречается ими в штыки.

Мне не кажется это правильным. Да, современное искусство и «искусство вообще» – вещи очевидно различные. Однако у современного искусства есть своя вековая традиция, своя история развития, свои законы, которые не сводятся к волюнтаризму оборотистых кураторов. К тому же это тот вид искусства, в котором русские были в числе первых и вовсе не шли в хвосте западных веяний. Кандинский, Малевич и ещё десятки значимых имён – это наше национальное достояние, от которого было бы нелепо отказываться.

Национализация культуры – вещь необходимая, но не нужно забывать, что русская культура – это культура сложная, зрелая и разнообразная. Это культура народа, который прошёл большой исторический путь. Совсем не хотелось бы, чтобы на смену кураторскому жульничеству пришли вкусы поклонников художника Шилова. Так нельзя утвердить культурную суверенность. Так можно только закрепить культурную отсталость.

В каком-то смысле мы сегодня оказываемся в ситуации, напоминающей годы сталинской «борьбы с космополитизмом». Именно тогда наметился раскол между столичными либералами, вдохновляемыми зарубежными веяниями и образцами, и деревенскими/провинциальными консерваторами с их представлениями о том, что является родным, а что чуждым для русского человека. Сегодня мы не должны повторять тогдашних ошибок, поэтому нам требуется более современное решение проблемы «свой/чужой» в культуре.

В современном искусстве, при всём его общем западническом настрое, и раньше присутствовали художники, любящие Россию – например, Алексей Беляев-Гинтовт. Теперь выяснилось, что есть современные художники в Донбассе, хотя москвичам их так и не показали. То есть в принципе эта сфера отнюдь не обречена на засилье русофобов, просто с ней надо работать.

Отчасти эта работа уже выполнена самой историей. После начала СВО связи между западными кураторами и российскими серьезно ослабли. Продвигать российское искусство на Западе всё сложнее, в том числе из-за противодействия украинского лобби и в целом из-за «отмены русских», а значит, у художников стало меньше стимулов ориентироваться на западную повестку. То есть с этой стороны свобода творчества стала более-менее обеспеченной. Хотелось бы, чтобы и в родной стране патриотически настроенные граждане проявляли больше терпимости и понимания по отношению к художественным экспериментам.