Александр Проханов: «Власть наша такая же некультурная, необразованная и не чуткая, как и обыватель»

В прошлом интервью с Александром Прохановым мы обсудили его новую книгу, в которой исследуются актуальные сегодня в кругах интеллектуальной элиты вопросы трансгуманизма и будущего. Это будущее сулят человечеству прогресс, наука, социальные и медицинские технологии.

«Это цифровая реальность. Цифра! Сетевые машины, которые затаскивают к себе человечество и делают его объектом управления. Все это и еще десятки подобных явлений и создают вот эту новую реальность. И она не умещается в тривиальное, традиционное сознание человеческое, в том числе и художественное. И требует новых форм», – сказал Проханов. Поговорим с писателем о том, почему наше российское настоящее так не похоже на подготовку к глобальному прыжку в трансгуманизм. 

«ВН»: – Александр Андреевич, каверзный вопрос. Вам не кажется, что вы со временем превратились в писателя для интеллектуальной столичной элиты? Потому что вещи, о которых мы с вами говорили в прошлый раз, едва ли актуальны для человека, который живет где-то в Сибири или на Дальнем Востоке, где население убывает, два человека на квадратный километр и газ до участка не могут провести. У нас во многих городках очень далеко вопросы Будущего от человека. 

– А я вам отвечу на этот вопрос. Утешает только одно – что этот человек вообще ничего не читает. Ему абсолютно ничего не интересно. Это человек, который занят подножными проблемами. Давно уже эти люди не читают. Они не интересуются ни чеховским представлением о мире, ни толстовским, ни представлением Достоевского, Набокова или Булгакова. На этих людей и нечего расчитывать. Они не являются слушателями, не являются аудиторией. Аудитория для новых явлений всегда узкая. 

Упрекайте Эйнштейна в том, что его Теория относительности непонятна европейским или американским бюргерам и интеллигентам. Упрекайте его! Надо эту теорию упростить, свести ее до какой-то абсолютно букварной истины? 

Все сложные вещи непопулярны. Так же в культуре и в литературе. Все новые явления вызывают афронт, отторжение или непонимание. А потом они могут превратиться в доминирующие процессы. Поэтому вопрос ваш не каверзный, но огорчает меня тем, что Россия перестала быть читающей страной.

В России культура как таковая ушла и от простого человека, и от власти. И власть наша такая же некультурная, необразованная и не чуткая, как и обычный обыватель, как и ракетчик, как и крестьянин. А напрасно! Потому что то, о чем я сейчас с вами говорю, это вещи насущные. И придется реагировать на это и государству. И это не обязательно вопрос о том, как строить города-миллионники в тайге, как это говорит Шойгу. 

Владимир Путин и Сергей Шойгу. Фото: vestinewsrf.ru

«ВН»: – Веллер вот говорит, что у Пушкина тиражи при жизни были пару тысяч экземпляров. Так может весь ликбез и все идеи эпохи Просвещения – это было такое временное явление? Ну останется читающая элита, 2000 – 3000 людей. Жили же как-то в XVIII, в XIX веке. И неплохо жили. 

– Я даже не хочу об этом говорить. Я не знаю. Может быть, для современных людей литература вообще не нужна. Она сужается. Будет заменено все интернет-общением и так далее. Другое дело, что художники останутся. Творцы-то останутся. Литература появляется не потому, что ее читают и что у художника миллионные тиражи. А потому что сам художник появляется. Это форма поведения человека в этом мире. Художники рождаются так же, как рождаются исследователи, как страстные темпераментные политики честолюбцы. Одним выпадает очень благоприятная среда, как художникам Ренессанса, когда у них были великие заказчики. Их спонсировали папы и кардиналы, у них были заказы на фрески, базилики восхитительные. 

А бывает так, что художники очень скромные, у них нет заказчика, они пребывают в печали, как многие сегодняшние художники. Но это не отменяет само понятие художника. 

Вы говорите, что мое художество будет непонятно фермеру, который купил дальневосточный гектар. Ну не понятно. Ради Бога! Зачем я буду стараться, чтобы этот фермер понял мои откровения, мои слезы, мои чаяния. Мне хочется зафиксировать эти явления.

Это цель жизни моей. Я должен это сделать. И не для того, чтобы транслировать это в какую-то глухую деревеньку. Если удастся транслировать – то слава Богу! Если не удастся… Я отношусь не с презрением к народу. Народ очень чутко ко всему этому относится. 

«ВН»: – А не заслужил презрения народ, который не хочет читать книг? Может надо его «сечь», чтобы учился? 

– Ну да, его надо выводить к стенке и расстреливать. Причем расстреливать послойно. Кто не хочет читать советскую литературу – надо расстреливать из винтовки Мосина. Не хочешь русскую классическую литературу – из автомата. Кто не хочет современную литературу – травить в газовых камерах. Других – топить в проруби, четвертых – подвешивать за ноги. Потом надо с самими художниками то же самое сделать. Окунать в чаны с кипящим свинцом.

Нужно подходить к культуре молодцевато! Как вот вы предлагаете. Давайте, я готов, если у вас возникает такое предположение. Всех в расплавленное масло! Если такая возможность вам представляется. Почему бы ее не использовать?

«ВН»: – У меня-то другая точка зрения, Александр Андреевич. 

– А что ж вы мне эту навязываете, апокалипсическую?

«ВН»: – Это был журналистский прием. А вообще, у меня есть знакомые, которые не читают и книжки в год. Но среди них есть вполне добрые и порядочные люди. Что-то, наверное, есть выше, чем начитанность. 

– Но это не ко мне. Это к батюшкам.