Все, что вы хотели знать о XX веке, но боялись спросить

Так же, как и человек не является простой суммой его клеток, органов и чувств, так и история не исчерпывается механическим перечислением значимых дат и исторических портретов. Целое больше, чем его части, но в то же время в каждой части есть отблеск целого, позволяющий проникнуть в его смысл, установить с ним интенсивный диалог.

Своей новой книгой «XX век представляет: Избранные» (М.; ИД «Городец», Книжная полка Вадима Левенталя, 2021 г.) киновед Михаил Трофименков продолжает разговор с прошлым столетием, начатый еще сборником ярких эссе «XX век представляет: Кадры и кадавры» (2018). Во многом его последняя работа тоже сборник, только посвященный отдельным персонам, которые так или иначе участвовали в создании грандиозного мифа эпохи.

Кто все эти люди, бегло перечисленные в содержании книги? Режиссеры, актеры, литераторы, театральные деятели и художники – в каждом из них, по словам автора, отразился двадцатый век. Обращаясь к упомянутым «Кадрам и кадаврам», двадцатый век – «это век динамита и напалма, газа и тротила, радиации и биологического оружия, термоядерных реакций, а главное – крови, крови, крови, полноводных рек крови на всех континентах». Все герои, которых избрал Трофименков для своих резких очерков, вынесли на себе груз культуры модернизма – болезненного поиска истины и отрицания всяческих устоявшихся традиций. Заостряя внимание на конкретной личности, автор таким образом выделяет части внутри исторической цельности, уравнивая микрокосмическое и индивидуальное с детерминирующим и всеобщим.

Книга состоит из двух четких, но неназванных глав – отечественные (I) и зарубежные (II) творцы. Под одним сводом виртуозно объединены детский писатель Владислав Крапивин и психоделический пионер «новой журналистики» Том Вулф; сценарист с трагической судьбой Эдуард Володарский и Тони Гуэрра, гениальный соавтор Антониони и Феллини; актер Алексей Булдаков, прочно вошедший в русский фольклор, и суровое лицо «золотой эры» Голливуда Хамфри Богарт. Список можно продолжать бесконечно – главное проявить его суть. Столкновение таких сложных и многогранных характеров – блестящая иллюстрация единства и борьбы противоположностей, диалектического закона, сквозь оптику которого левые интеллектуалы интерпретируют витиеватую историю двадцатого столетия.

К «Избранным» нужно подходить осторожно, не пытаясь с наскока взобраться на его высоту. Сборник воспринимается как этакий художественный справочник. Захотелось, например, ознакомиться с фильмографией жестокого Сэма Пекинпы – первым делом настраиваешься статьей Трофименкова об этом уникальном режиссере. Вздумалось окунуться в произведения Юрия Бондарева – ключ к выдающемуся прозаику ищи в наброске российского киноведа. Но если рискнешь залпом осилить эту цветастую антологию, то быстро устанешь от фрагментарности и разнородности культурного материала.

Символично, что открывает книгу надрывное стихотворение в прозе «У вас есть крылья?», отданное одному из самых скандальных авторов современной России Алексею Балабанову. А завершает компиляцию довольно свободный текст о загадочном продюсере Луи Доливе, имевшем связи с Коминтерном и считавшемся чуть ли не советским шпионом, успевшим поработать и с Жан-Люком Годаром, и с Орсоном Уэллсом, и с Жаком Тати. Сквозь призму кино преломляются все дисгармонии и антиномии, художественные концепции и научные аксиомы века.

Наиболее трагичное в этой книге то, что каждая статья в ней представляет собой лихорадочный некролог. Ранее тексты уже были опубликованы в изданиях «Коммерсантъ», «GQ», «Искусство кино», «Сеанс» и в большинстве написаны на уход того или иного творца. Проследив дату смерти, станет еще печальнее – значительная часть деятелей скончалась в двадцать первом веке. Кажется, что их место теперь надежно закреплено в учебниках истории. Даже голоса тех, кого Трофименков лишь упомянул в предисловии и оставил без отдельных посвящений (постановщик Виктор Сергеев, руководитель «Ленфильма» в 1996–2002 гг.; Витаутас Жалакявичюс, литовский режиссер, «равный по своему таланту Ингмару Бергману»), сложно не заметить в монументальной симфонии эпохи. Однако когда видишь, что годы жизни признанных мастеров прерываются в 2000-х, понимаешь, что по существу ни одна мировая проблема, высвеченная ими, так и не разрешена. Ни один масштабный вопрос так и не снят, но дух двадцатого века постепенно и безвозвратно ускользает вместе с его создателями, унося с собой все ключи к его истолкованию.

Пройдя через сокрушительный период истории, мы, как постаревший Альфредо Берлингьери из Novecento Бернардо Бертолуччи, ложимся на рельсы и вновь становимся детьми, дрожа под поездом Времени.

А что нам еще остается?