Вадим Левенталь: НОЯБРЬ В ПЕТЕРБУРГЕ

Есть ли на свете худшее место и время для жизни, чем Петербург в ноябре? Нет, есть, конечно, мы все сейчас эти места знаем, но все же ноябрьский Питер не для слабонервных. Холодный пронизывающий ветер, снег с дождем в лицо, каша под ногами – и так день за днем, день за днем. Более-менее светает к десяти, в четыре уже темно, но даже эти шесть часов днем назвать трудно: сумрачно, серо, небо затянуто однородной массой мглы. Если присмотреться, она живет какой-то своей жизнью, как-то внутри себя клубится, переворачивается, но присматриваться не хочется.

Ладно в центре, можно еще разглядывать эркеры с колоннадами, кариатид с лепниной, рисунки разноцветных фронтонов, а главное, все человекоразмерно: улицу можно перебежать, дома разглядывать, не задирая голову, – все же как-то поуютнее. А я вот сегодня ездил на Проспект Большевиков бабушку навестить – вот там паническую атаку словить не фиг делать. Любая улица – что твоя Нева широкая, ряды пятнадцатиэтажек, все грязно-серые, и все грязно-серое, и только несутся, разбрызгивая грязь, потоки машин. Черт бы побрал Корбюзье и его последователей.

В ноябре в Питере хочется пить больше обычного. В принципе, как на улицу вышел – сразу хочется зайти в рюмочную, где тепло и светло, и заказать сотку. Все-таки человек с соткой во лбу – это совсем не тот человек, что без нее. Сотка как-то примиряет с окружающим.

А еще в ноябре в Питере хочется, как у Пушкина, зажечь огни, налить бокалы, заварить пиры да балы, вот это вот все. Пригласить гостей на плов или на чебуреки. Сидеть тесной компанией на теплой кухне, неважно, что там за окном – темень, холод и ветер, – поднимать рюмочки, закусывать вкусным, разговаривать разговоры. Впрочем, какие теперь разговоры. Все об одном.

И все-таки ни в коем случае нельзя в Питере бросать пить в ноябре – сойдешь с ума от злобы и тоски. Будешь бросаться на людей и заболеешь. В любое другое время – бросай на здоровье, но только не в ноябре.

Говорят, где-то там под горячим аравийским солнцем начался чемпионат. Люди играют в футбол. А другие смотрят. Трудно в это поверить. Но допустим. Нет, я никогда футбольным фанатом не был, но как-то обычно праздник даже меня захватывал – волей-неволей за чем-то там следишь, матчи с друзьями по телику смотришь, иногда даже в баре, толпой. Но из питерского ноября и в нынешнем году все это выглядит каким-то мультиком, который давно видел да забыл, в чем там дело. Какой к черту праздник? Хоть что-то тут похоже на праздник? Не похоже.

Скоро еще и Новый год. В витринах уже появляются шары, гирлянды и олени. Я вот тоже гирлянду на окна повесил. Ну это так, чтоб не слишком противно было в эти окна смотреть. Город встанет в пробки, люди будут закупаться подарками, едой и выпивкой. Готовить салатики и холодец. С каким сердцем нам праздновать в этом году Новый год? Уместно ли вообще что-то праздновать? Но все же будем, куда мы денемся.

А потом еще и наши январские выходные. Я всегда был против этих длинных выходных, я когда о них думаю, всегда вспоминаю мем про жыдов, которые нашептывают Менделееву рецепт водки, чтобы споить русский народ. Десять дней беспробудного пьянства – а теперь еще и в воюющей стране, это вообще что такое? Есть ли у нас моральное право на эти десять дней бешеного угара?

Впрочем, мое уныние, может быть, лишь эффект питерского ноября. Говорю же, тут без ста граммов чувствуешь себя как-то в целом, я бы сказал, неуместно. Человек все же не приспособлен для жизни в полутьме и холоде, на громадных, продуваемых всеми ветрами пространствах.

Но опытный петербуржец знает, что ноябрь надо просто перетерпеть. Переждать. В декабре день уже пойдет на прибыль, в январе выглянет солнышко, снег станет снегом и будет искриться по утрам, а вместо водки захочется шампанского.

Просто перетерпеть. Нам не привыкать терпеть.