Скромное обаяние самолюбования

Представьте, если бы сняли у нас такой фильм. Белокурый голубоглазый красавец в косоворотке гуляет по березовому лесу. Сладострастно обнимается с деревьями, распевает народные песни, бренча на балалайке. На небе светит солнышко, по травке прыгают кузнечики, где-то за кадром мурчит душевное пианино. Ходит красавец, общается с каждой мошкой, радуется природе. Иногда встречает таких же белокурых парней или вылизанных до блеска девушек с цветами в волосах и роскошным маникюром. Пляшет с ними, лобызается, восторженно объясняет им, что все они – славяне добрые. И все это на полном серьезе, и всем от этого хорошо.

Вот такое паточное до диатеза на заднице кино сняла Любовь Борисова. Только не про славян, а про якутов.

Есть у нас такая «новая якутская волна». Сложилась в начале 2010-х, когда в Республике Саха резко возросло кинопроизводство. Одна за другой там появлялись дешевые картины, крутящиеся исключительно в местном прокате и собирающие фантастическую относительно бюджета кассу. Неудержимое желание кинокритиков открыть молодые таланты привело к завидному размаху якутского экрана — отдельный выпуск «Искусства кино», несколько ретроспектив (в том числе в Европе), главные награды на крупнейших российских фестивалях. Профессионализм якутских режиссеров вызывал серьезные вопросы, но оглушительный успех шагал впереди их. Никого почему-то не волновала бросающаяся в глаза провинциальность «якутской новой волны» и герметичность якутской традиции, вход в которую для массового зрителя закрыт на внушительный мировоззренческий засов. Это, в общем, отдельный разговор, но теперь нам позволено пожинать плоды поспешного признания якутских самородков в виде откровенного и бесполезного самолюбования.

«Не хороните меня без Ивана» вполне может сойти за этнографический роуд-муви. Время действия – 1910 год. В якутском селе живет сенокосец Степан (Александр Чичахов), который иногда впадает в летаргический сон – все думают, что он умирает, а затем воскресает. Чтобы его случайно не похоронили заживо, он напрашивается к ученому художнику Ивану Попову (Дариус Гумаускас), собирающемуся в экспедицию по всей области. Только Иван знает, что у Степана за хворь, отсюда и название – если соберетесь меня хоронить, то сначала у Ивана разрешение спросите.

Задумчивый этнограф и добродушный крестьянин колесят по Якутии на дребезжащей повозке, фотографируют народ, собирают фольклор. Однажды заедут к шаманке с лицом модели (Нюргуяна Шадрина), которая поставит настоящий диагноз Степану – у сенокосца на темечке родничок не зарос, а потому душа у него наружу рвется. Причем засыпает Степан в момент созерцания чего-то прекрасного, вроде угасающего заката или «Мадонны Литты». Откуда, правда, взялся да Винчи в дореволюционной Якутии – загадка посерьезнее детективов Дэна Брауна.

Впрочем, коренная беда картины Любови Борисовой не в странностях и нестыковках (хотя и их хватает), а в карамельном глянце, которым покрыт кадр. Якутия – вещь в себе, регион фактурный и поразительно киногеничный, ему не нужно дополнительного лоска, чтобы стать образом самостоятельной культуры. Избыточна бутафория, которой любуется ученый Иван, убийственно штампован закат, от которого проваливается в сон Степан. С этнографией никак не вяжутся практически инстаграмные кадры разлетевшихся одуванчиков и шелестящей травки-муравки с попсовеньким пианино на саундтреке. В этом фильме есть уникальные лица, но нет настоящего пространства, в котором они могли бы раскрыться. Якутских людей, видимо, хотели сделать то ли сказочными, то ли просто самыми добрыми на планете, но вышли они все схематичными и неинтересными. На протяжении 2 часов, от которых самому трудно не свалиться в сон, режиссер пакует гигантскую живую территорию в мертвый павильон. Такое себе дело.

Вначале нам зачем-то покажут причудливые сны Степана – умилительно, но это всего лишь режиссерские упражнения в сюрреализме. Крестьянин в царстве Морфея то уменьшается до размеров мухи в чайнике, то увеличивается в несколько тысяч раз. Однако уже в другом эпизоде, когда Иван спрашивает Степана про сны, крестьянин увлеченно рассказывает, что во сне он всегда летает. Кто-то тут врет, получается.

Или весь фильм – всего лишь сон русского этнографа, который задремал и видит Якутию сквозь призму золотого петушка на палочке. Время ведь тяжелое, новый век начался, скоро Первая мировая, революция. Человек все-таки образованный, предчувствует катастрофу, поэтому и решил отдохнуть, набраться сил. Об этом хоть и не говорится прямо, но в уме держится, тем более Павлов – этнограф реально существующий, оставивший большой след в истории Якутии. Его выразительные фотографии потом покажут в финальных титрах.

Какие-то из этих фото Любовь Борисова попыталась воссоздать в фильме. Вроде неплохо получилось.

А вот все остальное — не очень.