«Последняя дуэль»: противостояние как смысл жизни

Кажется, интерес к Средним векам никогда не иссякнет – последний год лишний раз напоминает нам об этом. По-новому взглянул на средневековую поэму Дэвид Лоури в «Легенде о Зеленом рыцаре», с издевкой по католической этике потоптался Пол Верховен в «Искушении», даже в научно-фантастической «Дюне» Дени Вильнёва можно обнаружить знакомые средневековые мотивы. За отсутствием сегодня подлинных запросов эпоха рыцарей и прекрасных дам еще сильнее манит режиссеров, которые ищут столкновения противоречивых характеров и прокладывают сложный путь Тысячеликому герою.

Ридли Скотта исторические сюжеты интересовали всегда, начиная с его дебютной картины «Дуэлянты» (1977), действие которой происходит в начале XIX века. Историческая перспектива позволяет британскому постановщику исследовать сущность поединка – за редким исключением дуэльная конструкция присутствует почти в каждой работе Скотта, включая «Чужого» (1979) или «Бегущего по лезвию» (1982). То, что эти ленты не о прошлом, а о далеком будущем, не имеет значения – режиссер специально уклоняется от настоящего, где истинное противостояние между человеком и человеком/космосом/империей/андроидом (нужное подчеркнуть) уже немыслимо.

«Последняя дуэль» как нельзя лучше вписывается в концепцию 84-летнего Ридли Скотта, демонстрирующего поразительные силы в своих преклонных годах. Его новая работа – это судебная драма в средневековых декорациях, где одно событие интерпретируется с разных позиций. Главные герои – рыцари Жан де Карруж (Мэтт Дэймон) и Жак ле Гри (Адам Драйвер), а также жена Карружа Маргарит (Джоди Комер), инцидент с которой и послужил толчком к кровавой схватке. Маргарит заявляет, что Жак ле Гри ворвался в их дом и изнасиловал ее, пока муж и слуги находились в отъезде. Жан де Карруж по всем законам средневековой Франции подает в суд на ле Гри и, так как фактически правду установить невозможно, вызывает его на судебный поединок. Его победа будет свидетельствовать о безоговорочной правоте истца – сам Бог на его стороне, раз позволил ему выиграть дуэль. А проигрыш наоборот закрепит за ним вину и, как следствие, смертный приговор его жене за клевету.

У каждого из участников судебного процесса своя точка зрения на сложившуюся ситуацию. Кино делится на главы, в которых раскрываются версии героев. Это действительно напоминает классическую картину «Расёмон» (1950) Акиры Куросавы, где убийство самурая интерпретировалось с четырех сторон, только Ридли Скотт вовсе не претендует на многомерность и философию. Как мы помним, его заботят совершенно иные вещи.

Об истине в «Последней дуэли» почти не спорят – зрителю дается ясное понимание, чья позиция отражает правду. Интрига в ленте создается вполне жанровыми элементами – непосредственно поединком (который блестяще поставлен), средневековым процессом, где истина выявлялась только вмешательством Бога, зимними пейзажами и просторными готическими замками. Поэтому концы у «Последней дуэли» как бы закруглены: вместо того чтобы колоть или резать зрителя, лента, скорее, идет у него на поводу и не причиняет увечий. Искры высекаются из противостояния неоднозначных личностей, для которых вражда неожиданно стала смыслом существования.

Жестокий мужской конфликт заслоняет в картине абсолютно все, кроме еще одного противостояния, которое умышленно отодвинуто на второй план. Речь идет об антагонизме между Маргарит и матерью Карружа Николь. После заявления об изнасиловании семья Карружа подверглась осуждению и позору. Глава семьи бросает вызов Жаку ле Гри, чтобы восстановить прежний статус, но какой ценой он может заплатить за свое поражение? Мать Карружа укоряет Маргарит за ее упрямство, за то, что та подвергает опасности ее сына и благосостояние семьи. Ее, оказывается, тоже насиловали в прошлом, но ничего – она промолчала и осталась жива. Руководствуясь тем же этикетом, Маргарит обязана была стоически снести изнасилование и жить спокойной жизнью, но ей отчего-то понадобилось доказать свою правоту.

Противопоставляя Маргарит и Николь, британский режиссер задает непредвиденный вопрос: а нужна ли вообще правда в таком затруднительном положении? По традиции, ответ должен найти зритель – и даже слащавый финал не лишает его удовольствия в этих умственных поисках.